Реабилитация в «Клинике Института Мозга»
«Клиника Института Мозга» работает в Берёзовском с 2012 года и является центром медицинской реабилитации в Свердловской области. Длительное время основной акцент здесь делался на тяжелых пациентах — после инсультов, инфарктов, черепно-мозговых и позвоночных травм. Но в 2022 году получило развитие и новое направление — амбулаторная реабилитация. Это позволило удлинить реабилитационный путь и «дошлифовать» какой-то дефект. Теперь это уже не просто 14 дней в дневном стационаре, а еще три курса по 14 дней в амбулаторных условиях.
За счет чего появилось новое направление? Как это повлияло на нагрузку специалистов? По каким методикам проходит реабилитация? Что должен уметь и знать врач ФРМ? Как развивается реабилитация в России в связи с последними событиями и санкциями? Ответы на эти и многие другие вопросы в своем интервью изданию «Золотая горка» дала главный внештатный специалист по медицинской реабилитации Министерства здравоохранения Свердловской области, заместитель главного врача по лечебной работе «Клиники Института Мозга», врач-невролог, врач физической и реабилитационной медицины, кандидат медицинских наук Елена Пинчук.
Как попасть на реабилитацию в «Клинику Института Мозга»?
— Первые пациенты уже проходят реабилитацию. Они были направлены из травмпункта и из отделения травматологии. Но не все пациенты из Берёзовского получали лечение по травме непосредственно в Берёзовском. Есть пациенты, которые оперировались в Областной больнице, НИИТО и даже в Нижнем Тагиле в травматологическом центре имени Тетюхина, хотя живут здесь. Также они могли наблюдаться по поводу травм в частных клиниках Екатеринбурга, не заходя в регламент амбулаторной помощи ЦГБ. А можно пройти курс реабилитации у нас и не ездить никуда.
Пациентам, которые проходили лечение за пределами Берёзовского, тоже нужно получать направление от нашего травматолога?
— Если пациент уже был выписан, но не проходил курс реабилитации, и еще не прошло четыре месяца, то получить направление он может у своего участкового терапевта. Это облегчает процедуру, но терапевт обязательно должен указать характер травмы и приложить разрешительные документы от травматолога. Это либо заключение о том, что перелом сросся и можно давать нагрузку, либо рентгенологический контроль, либо КТ. Прием у нас ведется отборочный для записи ежедневно, то есть каждый день пациенты приходят в регистратуру и их направляют в кабинет.
Для чего отбор?
— Во-первых, чтобы не были нарушены условия. Здесь мы ограничены требованиями приказа, а не своим нежеланием взять пациента. Во-вторых, есть пациенты, которые после таких состояний могут быть ограниченно мобильными. Для них посещение дневного стационара будет затруднительно. В области есть загородные реабилитационные центры, где есть формат круглосуточного стационара, и таких пациентов мы скорее направим туда.
По какой методике проходит реабилитация?
— Отдельной методики не существует. В зависимости от того, какой сегмент был поврежден, и какой запрос у пациента, курс подбирается индивидуально. Кому-то нужно дойти до ближайшего магазина, а кто-то до травмы бегал марафоны, и после реабилитации планирует вернуться к бегу.
За счет чего появилось новое направление, почему вы взялись за людей с травмами? Не в ущерб ли это другим пациентам?
— Нет, не в ущерб. Вообще врач ФРМ — специалист, который по требованию порядка сейчас возглавляет бригаду по медицинской реабилитации, не специализируется на реабилитации какой-то особой группы пациентов. Он должен уметь реабилитировать любого пациента, в том числе и ребенка. Врачи ФРМ изучают все — кардиореабилитацию, нейрореабилитацию, реабилитацию послеоперационных пациентов, онкореабилитацию и педиатрическую реабилитацию. Сейчас мы берем пациентов, по сути, более простых, которые на своих ногах. Но механизм их повреждения имеет тот же самый двигательный дефицит.
Реабилитологи не лечат болезни, мы работаем с дефицитом, к которому они приводят. Да, для нас важно, какое было заболевание, какие нюансы были при возникновении этого дефицита, потому что где-то врач должен вмешиваться, как лечебник, с назначением медикаментозной терапии. Но в основном мы работаем с синдромом.
Например, нарушение речи может быть вследствие разных причин. Это может быть как перелом челюсти, так и инсульт. В данной ситуации, наша задача взять синдром нарушения речи, разобраться в причинах возникновения и начать работу. Нарушение глотания может быть из-за операции по поводу онкологического образования на органах шеи, либо инсульт, либо черепно-мозговая травма, либо пациент долго был заинтубирован в реанимации. Для нас важна причина, но работать мы будем все равно с синдромом.
Почему появилась возможность заниматься? Потому что с 2022 года РФ запустила и дала возможность открыть новое направление в виде амбулаторной медицинской реабилитации. Раньше был только дневной и круглосуточный стационары, других форм не было. Амбулаторная форма помогает «дошлифовать» какой-то дефект.
Как развивается реабилитация в России в связи с последними событиями и санкциями?
— Мы получили большой толчок в самостоятельном развитии направления реабилитационной работы. С 2022 года мы участвуем в федеральной программе «Доступная медицинская реабилитация для жителей Свердловской области». В рамках этой программы финансируется дооснащение или переоснащение вновь открывшихся отделений медицинской реабилитации. За два года отделения по всей области получили целый пул нового оборудования, так как порядок реабилитации требует очень много вспомогательных средств, и далеко не все организации могут позволить себе такие покупки. Программа рассчитана до 2030 года.
Это не первая федеральная программа в сфере медицины. Ранее была «сосудистая программа», когда открывались первичные сосудистые отделения для пациентов с острыми нарушениями мозгового кровообращения и инфарктом миокарда. Тогда был акцент на дооснащение этих отделений и целевое обучение специалистов для этих отделений. Сейчас идет второй этап — реабилитационная помощь.
Вы применяете в работе российские или зарубежные разработки?
— И мировые, и российские. Вклад наших специалистов в реабилитационную медицину очень большой, например, вся клиническая психология — это изначально российские разработки, которые потом начали активно позиционироваться на западе. У нас очень мощная логопедическая реабилитация. В плане методик мы абсолютно равны. В плане оборудования у нас все одинаковое. Чем мы различаемся — это разным подходом к финансированию и к пациенту. Российская медицина настроена на восстановление пациента, а зарубежная зачастую нацелена на социализацию пациента. Там очень жесткое разграничение, какой пациент может зайти на реабилитацию, а какой нет. Мы же боремся за пациента до конца — чтобы не попасть на реабилитацию, нужно иметь какое-то крайне тяжелое состояние, с которым просто невозможно заниматься.
В техническом оснащении у нас нет каких-то отличий. Есть успешные российские проекты, не менее успешные, чем зарубежные. Экзоскелет, например. Но многие пациенты совершают одну и ту же ошибку — они звонят нам с вопросом: «А у вас есть робот ходьбы?» или хотят локомат. Чаще всего они даже не знают, что это, только название слышали. У них нет понимания, что для того, чтобы встать на этот локомат, нужно минимум час уметь поддерживать себя в вертикальном положении. То есть, чтобы воспользоваться таким роботом, нужно быть физически к нему готовым. Для многих пациентов важны именно технические средства, но здесь-то все решают люди. Смотрится да, красиво и интересно, но без занятий со специалистом это не имеет эффективности.
Как не упустить момент для реабилитации?
— Когда перелом сросся, специалист-травматолог, который ведет человека на данном этапе, должен дать разрешение. Возможно, он сам даст направление на реабилитацию, но лучше спросить. Человеку нужно учиться отвечать за себя самостоятельно, самому следить за своим здоровьем. Но ставить себе диагнозы и давать разрешения нельзя, это должен сделать специалист.
В травматологии есть понятие «лечебно-охранительный режим», когда пациенту в силу повреждения требуется ограничение двигательной активности или ношение корсетной фиксации. И именно травматолог следит за тем, как срастается перелом и он решает, когда уже безопасно давать нагрузку, можно уходить с костыля и так далее. В любом случае без разрешения травматолога мы не возьмем пациента.
Можно ли прийти к вам просто на консультацию?
— Конечно, можно. Только у нас задача не проводить бесконечные платные консультации, а проводить реабилитацию пациенту. Мы хотим, чтобы человек зашел на лечение и получил нормальный курс. Будем честны, очень редко встречаются замотивированные пациенты, готовые ежедневно выполнять упражнения дома. Все-таки у большинства людей такая натура, что гораздо приятнее и комфортнее работать под чьим-то руководством и присмотром.
Мы часто сталкиваемся с такой точкой зрения: граждане не могут разделить понятия санаторно-курортное лечение и медицинская реабилитация. Для них это одно и то же. Санаторно-курортное лечение – это когда я хочу поехать, купил путевку и поехал. Даже если не болен. Медицинская реабилитация работает только со сформированным дефицитом в силу разных ситуаций. Мы работаем с пациентами с такими заболеваниями, как боковой амиотрофический склероз. При таком заболевании исход однозначный – летальный. Но вот через сколько? Тут мы можем немножко удлинить. Мы показываем пациенту, как можно продлить состояние без инвалидизирующего провала.
В реабилитации пациент не может сказать: «Я хочу десять массажей, душ Шарко, подводный массаж, а еще сделайте мне вытяжение и пусть мне у психолога в комнате музыка поиграет». Здесь так не работает.
К вам может обратиться пожилой человек, который в силу возраста потерял активность какой-то части тела? Это будет считаться реабилитацией?
— Конечно, реабилитация возможна при разных состояниях, не только вследствие травм. Но, к сожалению, ОМС нас ограничивает в наборе состояний, с которыми мы можем работать по этой программе. Например, в прошлом году Федерация разрешила реабилитировать пациентов с рассеянным склерозом, но болезнь Паркинсона, которую мы, как реабилитологи, хотели бы видеть среди пациентов, пока не разрешена.
Она поддается лечению?
— Удерживающему да. У нас есть пациенты, которые заходят по программе самофинансирования. Лечение проводится успешно, официально все доказано, но государством пока не финансируется. Но основная направленность у нас сейчас на пациентов, которые получили острые события и приходят к нам из травматологии.
